— Я хотела быть нейрохирургом - именно потому, что моя бабушка, сама хирург, сказала, что женщин-нейрохирургов практически не бывает. Летом, когда я приезжала к бабушке в город Волжский, часто ходила с ней на работу. Конечно, на большие операции меня не пускали - так, швы, ссадины, царапины. Впоследствии эти наблюдения мне даже пригодились. Однажды - мне было лет тринадцать - я сама пришила ухо. Хомяку. Ухо ему кошка отгрызла. Я взяла иголку, взяла кетгут (специальную хирургическую нить, которая рассасывается), аккуратно завязала ему мордочку бинтиком, чтобы не кусался. Ухо прижилось изумительно.
Мечтам о хирургии не суждено было осуществиться, взяли верх актерские гены. Дебют на сцене Яны состоялся в десятилетнем возрасте в Театре на Таганке, где работала ее мама. Поплавскую-младшую заметил сам Юрий Любимов и определил ее на роль в спектакле "Перекресток" о войне. А через год Яна стала самой юной обладательницей Госпремии СССР, конечно же, за роль Красной Шапочки.
— Неужели вам хотелось стать врачом после столь звездного детства?
— Мне всегда родители говорили, что быть актером - это не профессия. Но, когда я выбирала между медицинским и Щукинским, Глеб Панфилов предложил мне роль Людмилы, дочери Вассы Железновой. И я согласилась сниматься. Кстати, это одна из моих любимых ролей. Недавно фильм опять показывали. Потом меня на АТВ все спрашивали: "Как это ты так хорошо там упала?" Это известная сцена, когда Людмила узнает, что мать умерла, и падает в обморок. Помню, когда дело дошло до этой сцены, мы с мамой (она - актриса) долго думали, как ее сыграть. Решили, что закончить нужно обмороком. По всему дому были разложены одеяла - и мы целый день падали. Надо было упасть навзничь, плашмя, но при этом не разбиться. Мама мне долго показывала, как оставить тело прямым, а я, конечно, трусила и подгибала ноги. На следующий день я рассказала о нашей задумке Панфилову. Он говорит: "Это все ерунда, мне это не нравится". Я очень обиделась, но сделала вид, что согласилась с ним. На съемке я выхожу, играю эту сцену несколько секунд, потом закатываю глаза и падаю навзничь. Лежу с закрытыми глазами. И вдруг слышу, как Панфилов кричит: "Врача, скорее! Артистке плохо". Все ко мне бегут, Панфилов надо мной наклоняется: "Яна, Яна!" Я открываю глаза: "Ну как?" Он мне говорит: "Ах ты, маленькая гадость! Так это ты не по-настоящему в обморок упада?" И эта сцена осталась.
В шестнадцать лет Поплавская не только снялась у Панфилова и поступила в Щукинское. Она еще и познакомилась с Сергеем Гинзбургом, в то время актером Театра пластической импровизации. Снималась детская развлекательная программа, где Яна и Сергей изображали семейную пару и пели: "Мы так любим вязать..." - песенка рекламировала продукцию советского ниточного завода. А через год Поплавская и Гинзбург поженились.
— Почему вы с Сергеем сменили театр на ТВ?
—Первым это сделал Сережа. В один прекрасный день он просто захотел стать телережиссером. И стал на АТВ делать программу "Кинематограф". Ведущими там были Саша Стриженов (актер, ведущий телеканала "доброе утро" OPT) и Андрей Дементьев - это такой критик с бородой, очень умный. Как-то они сидели у нас дома и обсуждали очередной сценарий, тут я и пискнула: "А я? Я тоже знаю, что такое кино". На что мне Сережа сказал: "Дорогая, у нас ведущий - мужик", и я замолчала. Но прошло какое-то время, и Анатолий Григорьевич Малкин, наш генеральный директор, уговорил-таки Сережу взять меня соведущей. Именно тогда я поняла, что ведущий и актер - две разные профессии. Ведущему не нужно никого играть, он должен быть самим собой, со своими мозгами. Ведущий - и наблюдатель, и участник, у него должно быть личное мнение. И все же главное не он сам, а то, о чем он рассказывает. Ошибка многих актеров-ведущих в том, что они начинают играть на публику, тянуть одеяло на себя.
— Вам не трудно работать под началом у мужа?
— Мне вовсе не нужно смешивать наши отношения с работой. И так было всегда. Я радуюсь его успехам, переживаю за его проекты прежде всего как жена. Сейчас вот Сергей готовится к режиссерскому дебюту в кино - вместе с Сашей Стриженовым они запускаются с художественным фильмом.
— Вы там играете?
— Вот этот вопрос меня выводит из себя. Тут позвонила моя подруга, спрашивает: "Кого ты там играешь? А Катя Стриженова кого?" Когда я сказала, что никого, она удивилась: "А зачем тогда кино снимать?" По-моему, делать кино, чтобы там снялась твоя жена или муж, глупо.
- Вернемся к вашей работе. В программе "Времечко" вы всегда высказываете свое личное мнение?
— После одного случая я очень строго слежу за своими словами. Проходил сюжет о том, как жена убила своего мужа, не выдержав его зверских издевательств над собой и детьми. Раздался звонок, какая-то телезрительница спросила, как бы я поступила в этой ситуации. И я ответила, что тоже убила бы. Потом Сережа объяснил мне, что такие вещи в прямом эфире недопустимы: "На тебя смотрит вся страна, и тысячи женщин, над которыми издеваются мужья, услышав тебя, сделают то же самое". Теперь я держу себя в руках, хотя это удается не всегда. Вот несколько эфиров назад был сюжет про трехлетнего ребенка, над которым родители измывались, пытали его. На тракте, то есть на репетиции эфира, я не смогла это досмотреть. Увидела начало и вдруг поняла, что со мной что-то происходит. Я сняла с себя микрофон-"петлю", в слезах выскочила из студии, мне стало холодно. Толя Хоробрых, наш режиссер, выбежал за мной, уговаривал, чтобы я взяла себя в руки. Игорь Васильков тоже уговаривал, я с трудом пришла в себя. Меня пугало то, что в эфире мне придется это смотреть, а потом еще и что-то говорить.
Может, это непрофессионально, но как я должна реагировать? Другие журналисты смотрят на это спокойно - как врачи, как хирурги на операции. А я пропускаю все через себя. Я не могу представить, как можно своего ребенка так терзать.
У Яны и Сергея двое детей: пятнадцатилетний Клим и трехлетний Никита. Никита никогда не стоит в углу - его наказывают, оставляя в комнате с игрушками, магнитофоном, но без общения. Клим - человек совсем взрослый, собирается в юридический колледж, обсуждает с родителями их эфиры и не любит, когда прохожие глазеют на маму.
— Когда мы с Климом едем в метро, он говорит: "Мам, сейчас я этому мужику в морду дам. Что он вылупился?"
— А машину вы не водите?
— Вожу. Просто я ненавижу опаздывать, и раньше если я попадала в пробку, то бросала машину у ближайшего метро. Поэтому теперь и езжу в основном в метро. Там я как-то абстрагируюсь, сижу в темных очках, читаю.
— В очках, чтобы не узнали?
— Все равно узнают. Был случай, какой-то мужик увидел меня и стал ругаться, что "журналюги - продажные шкуры". И тут, что приятно, за меня вступились все люди. Стали говорить: "Да вы что, мы ее так любим, она хорошая, она не может врать".
- Вы пришли в программу еще до разделения на "Времечко" и "Сегоднячко". Продолжаете общаться с коллегами, которые работают "по ту сторону"?
— Конечно, да. Как говорится, каждому - свое.
— А переманить вас пытались?
— Зная меня, такое предложение мне просто не могли сделать.
— Вы патриот своей телекомпании?
— Я патриот человеческих отношений.
Москва, пластическая хирургия Казань.
