Четыре звездочки за неделю
- Сергей, как жилось юной знаменитости в те годы?
- Злую шутку со мной сыграл "Дорогой мальчик". Я могу с уверенностью сказать - он подпортил мой характер года на полтора. Когда снимался фильм, Стефанович советовал моим родителям - родители ведь сопровождали детей на съемки, это называлось тогда "воспитатели" - меньше делать мне замечаний, меньше останавливать...
- Раскрепостить ребенка.
- Да. А если ребенка длительный период не ограничивать - начинается вседозволенность. А ведь в мальчишеской среде существует своя иерархия. Старшеклассника надо уважать, потому что он старшеклассник. У меня после фильма эта грань была подтерта. Все вернулось на круги своя только после определенных стычек в школе. Стычек со старшеклассниками (смеется) в непопулярном месте, где меня поставили на место. И все - задиристость ушла, стал спокойнее.
- А дворовые друзья - они уважали за то, что ты киноартист?
- А там это как раз не имело никакого значения. Мальчишки ценят не за это. Хотя в школе, в старших классах, я думаю, были мальчики, которые хотели общаться именно потому, что ты... Ну вот, как составляют букет? Есть основной цветок - и есть фон. Наверное, им хотелось быть в одном "букетике" со мной...
- Чем вы увлекались в детстве? - Любил кататься на велосипеде. Единственный раз, когда я потратил деньги, заработанные в кино,- это купил велосипед за 99 рублей 90 копеек (после паузы)... "Спорт-шоссе", восемь скоростей. Серьезная вещь!
- А остальные гонорары?
- А они откладывались. Часть пошла в семью, а часть так и лежала на сберкнижке. Они сослужили мне хорошую службу, когда я решил (смеется) "окольцеваться". Решение было принято мною самостоятельно, родственники все узнали за две с половиной недели до регистрации. То есть свадьбу я сделал на свои средства. И даже еще осталось.
Вторая, не очень приятная, составляющая популярности свалилась на ленинградского мальчишку в виде потока писем со всей страны. "Ленинград, улица Бабушкина, Сереже Крупеникову". Иногда даже при неточном адресе почтальоны все равно доставляли письмо адресату. А на письма надо было отвечать, во всяком случае на первое. "Иначе будет невежливо, Сережа, ведь человек писал, старался",- внушала мама, которой Сергей всегда очень доверял. Мама же, впрочем, в конце концов и писала большинство ответов - потому как, скажем мягко, хромала у юной знаменитости орфография... С некоторыми корреспондентами, однако, и сам Сережа поддерживал отношения. "О, Женя Солдатенков! - с какой-то почти детской радостью восклицает он сегодня, достав из сохранившейся пачки писем один конверт. - Он собирал марки, я тоже. Да-а, мы переписывались..."
В той же папке, что и письма, хранятся и другие следы былой славы - киноафиши, пригласительные на премьеры, благодарности от журналистов за интересные интервью... Яркая карусель популярности, на которую попал юный актер, раскручивалась стремительно. Хотя в семье Крупениковых, похоже, все-таки сумели удержаться от лишнего "головокружения". Маленький пример семейного воспитания. Сергей вспоминает, что студийная "Чайка" ("крутая" по тем временам штука), на которой его везли домой, в рабочий Невский район, останавливалась за автобусную остановку от дома, "чтобы не дай бог никто из соседей или знакомых не увидел, что нас с мамой привезли на такой машине". Отдельная история - это школа...
- После третьего класса, - вспоминает Сергей, - меня перевели в ту самую 345-ю школу, где снимали "Денискины рассказы". Просто домашние хотели, чтобы я учил английский язык, а в старой, 25-й школе был только немецкий, к тому же она была восьмилеткой. И в новой школе между мной и администрацией возникли какие-то необычные отношения. Я даже не знаю, как их назвать... Меня могли в начале урока поднять и 30 минут из 45-ти обсуждать - какой я, почему я надел свитерок, а не галстук, почему я так хочу отличиться...
- Называется: "а еще артист"?
- Да... И вот так "размазывать", как по полу тряпкой. "Да если бы мы знали, мы бы тебя в нашу школу никогда..." - и пошло-поехало. Я получал та-акое количество информации! Уроки срывались. При этом, что интересно, от администрации я имел одно отношение, а от рядовых педагогов - другое, даже выходил на районные олимпиады по физике, по химии.
- Может, вы сам давали повод для таких разборок? Или все дело только в предвзятости педагогов?
- Ой, ради бога, я не хочу никого осуждать! Это не мое право. Просто была такая ситуация.
- Так вы были паинькой?
- Если так можно выразиться - скромным хулиганом. Я всегда был в группах энергичных мальчишек. И игры у нас были очень динамичные... Но приводов в милицию не имел! (Смеется) В моей первой школе дело доходило до того, что учительница после уроков должна была вывести меня из здания и убедиться, что я прошел 800 метров и свернул за угол. Тогда она могла быть спокойна. Если же она просто выводила меня из школы и сразу уходила, то через десять минут могла со второго этажа услышать мой голос на первом и ей приходилось спускаться снова. Еще очень хорошо помню тот мышиного цвета школьный костюм - кстати, он научил меня парить брюки - и октябрятский значок на нем за 10 копеек. За неделю для меня приходилось покупать этих значков где-то четыре штуки. А как меня классный руководитель в следующей школе за чуб таскала! Если честно, то это больно, но, значит, заслуживал... Вот такие мы были! Не подарки!
- А как сочетались учеба и съемки? Вас забирали из школы на целую четверть?
- Нет. Я возвращался в Ленинград, приходил на уроки. У меня была справка, что я работал (смеется)... Конечно, было тяжело. В Одессе, во время съемок "Волшебного голоса Джельсомино", я единственный раз попытался ходить в чужую школу. Но эта практика была очень неудачной. Утром надо на уроки, а в 11 тебя уже забирают на съемки. И часов в восемь вечера или того позже, после съемок, я шел к репетиторам. Кстати, репетитор по английскому была изумительной женщиной. Она "поставила" мне язык. Более того, бывало, что я прилетал в Одессу один и останавливался именно у нее.
А в родной школе "Джельсомино" стал, пожалуй, "последней каплей". Это был восьмой класс, и надо было выбирать: или ты учишься дальше, или продолжаешь заниматься этой... ерундой. На этом фильме дело доходило до того, что в школу приезжал помощник режиссера и объяснял директору: "фильм политический, серьезный, и к нему надо относиться серьезно". А еще кто-то в киногруппе придумывал письма в школу, будто я на Украине заболел и не могу сейчас вернуться в Ленинград. Под это дело доставались какие-то справки. А на самом деле шли съемки.
Права на все фотографии этой страницы принадлежат Сергею Крупеникову!
