На премьере фильма “Граффити” петербуржцу Виктору Перевалову аплодировали стоя. Публика соскучилась по “вечному мальчику” из советского кино, ведь не снимался он долгие 25 лет. Актер был звездой в 60-70-е: “Марья-искусница”, “Я вас любил”, “Республика ШКИД”, “Трактир на Пятницкой” и другие его картины показывают до сих пор. Увы, затем потребность в “наивном герое” резко пропала.
Уйдя в никуда, поработал грузчиком, шофером, собирал яблоки, строил дома и даже рыл могилы. Но не жалеет ни о чем. В “Граффити” Перевалов сыграл почти бомжа, битого жизнью деревенского философа. И считает, что, если бы не было его реальных мытарств, образ вряд ли бы получился правдоподобным.

“Была уже у меня одна фигня”

     — Когда вам позвонил Игорь Апасян и пригласил в “Граффити”, обрадовались?
     — По квартире, конечно, не прыгал. Но кураж взыграл. По кино я очень соскучился. Хотя больших планов не строил. Потому что была уже у меня одна фигня. В 1991 году Борис Галкин снимал фильм “Игра”. Сашка Кавалеров (прославленный Мамочка из “Республики ШКИД”. — Н.Ч.) там должен был идти по берегу моря и петь песню. А с ним — честная компания, в том числе и я. Все исполняли по нескольку ролей. Мы даже двух бабушек в похоронном бюро изображали! “Ну, — думаю, — выйдет фильм, режиссеры наконец-то увидят мои разные грани”. Но фильм так и не вышел. И — тишина. Поэтому, когда меня утвердили на роль Клизи в “Граффити”, решил: вспомню молодость. Никаких надежд не возлагал. Я не думал, что картина будет иметь такой успех и ее купят Япония, Германия, Израиль. Теперь мои новые фотографии есть в актерской базе на Киностудии имени Горького и на “Мосфильме”. А с “Ленфильмом” отношения как-то за всю жизнь так и не сложились. Я никогда не бегал, не мозолил глаза, если не звали. Такая вот гордыня!
     — Образ Клизи дался легко?
     — Сначала очень нервничал. Мне первый раз пришлось играть всерьез. Ведь раньше на экране я был мальчишкой, то есть собой, только говорил чужими словами. А Клизя, конечно, человек сложный. Да и сама экспедиция была непростой. В начале съемок главный герой разбил себе пятку. Он вообще не мог ходить, сидеть, ногу собрали из кусочков, поэтому вместо полутора месяцев мы пробыли “на натуре” — в Рязанской области — четыре. Простой народ в провинции на меня бурно реагировал. На улице рассматривали, говорили что-то бодрое. Приятно, когда незнакомый человек подходит и пожимает руку.

“В картине я сыграл сапоги”

     — Почему же тогда вы в свое время ушли из кино, да еще хлопнув дверью?
     — Достало быть никем. Переиграв десяток мальчишек, в какой-то момент я оказался ненужным. Последний мой нормальный фильм — “Трактир на Пятницкой” — сняли в 1978 году. А ушел я из кино в восьмидесятом, после фильма “Инженер Графтио”, где играл бессловесного солдата. Два этих года ничего, кроме эпизодов, не предлагали. Неудовлетворенность копилась. Последней каплей в море стали съемки в фильме “Трудный возраст”. Роль небольшая, старшина милиции. Как-то стою с мужиками у ларька (у нас в Питере раньше было очень много пивных точек!), а они мне говорят: “Слушай, тут вчера по телевизору кино смотрели. Вроде ты там мелькаешь в форме. Ну, думаем, полюбуемся на Витьку. А тебя — раз! И больше нет! Вырезали, что ли?” И я задумался, зачем все это надо? В картине я сыграл сапоги. Благодаря тому, что у старшины они были намазаны ваксой, к главному герою (Будрайтису) вернулся нюх. В общем, психанул и ушел! И надолго вывалился из обоймы.
     — А почему не пошли учиться в театральный институт?
     — Честно? Было лень! Учиться я не хотел никогда. После картины “Я вас любил” была мысль поступить в ВГИК, но режиссер Владимир Роговой отловил меня в коридоре “Мосфильма” и затащил на другие съемки… Правда, вечернюю школу я все же закончил, уже в армии. Я считаю, что кино — это не театр. Если ты нужен, без института возьмут, а не нужен — с тремя не возьмут. Сколько я знаю ребят, которые сидят в студии киноактера и “сапоги” играют. Некоторые из них два вуза окончили. Я же учился прямо на площадке, как тот Ванька Жуков. Да и как не научиться, если мимо меня великие люди ходили!
     — С кем из “великих” довелось общаться близко?
     — Первый раз я снимался с Олегом Борисовым в фильме “Город зажигает огни”. У нас сразу сложилась дружба. Несмотря на большую разницу в возрасте, называл его на “ты”. В “Марье-искуснице” работал с Михаилом Кузнецовым, колоссальный актер! А “Балтийское небо” — фейерверк звезд. Там снимались Михаил Козаков, Ролан Быков, Михаил Ульянов, Людмила Гурченко. Я смотрел на них, вот это школа! У Юры Белова в Москве жил неделю, он ведь тоже всю жизнь играл “чайников”. И у него тоже была трагедия, что такой образ больше не нужен. Последний раз мы с Олегом Борисовым встретились в гостинице “Минск”, году в 79-м. Сидели в номере, ели бутерброды с красной рыбой и пили коньяк. Они говорили о высоких материях с Леней Неведомским, с которым вместе работали в БДТ. А я смотрел на них разинув рот и пребывал в эйфории.

“Без жены я бы пропал”

     — После общения с такими людьми было трудно окунаться в обычную жизнь?
     — Обычная жизнь оказалась шоком. В стране был дефицит. Я же привык, что все бытовые вопросы решают за меня. Сижу в гостинице, в ус не дую, просто в нужный момент спускаюсь к автобусу. Вечером ужин, утром завтрак. А тут все пришлось самому делать, в прачечную ходить, счета оплачивать. Слава богу, моя жена более приспособлена к жизни. Без нее бы пропал. Да еще Сашка Кавалеров помогал. Меня узнавали, а у него был хорошо подвешен язык. Вдвоем мы могли пробить что угодно.
     — Куда ж вы работать из кино пошли?
     — Сначала работал в “Метрострое”, за 200 рублей в месяц. Ночью. Сосед с девятого этажа посоветовал. Мы выпрямляли рельсы, которые за день развинчивались. Потом ездили на шабашку. Вкалывали за трудодни в совхозе под Воронежем, по итогам нам выдавали тонну яблок. Продавали их, за первый сезон я заработал на машину, “шестерку”. А потом пошла перестройка, и я окончательно пересел за руль. Возил по городу бывших соотечественников, уехавших в Америку, Германию, Италию. Они приезжали в гости, и было выгоднее иметь постоянного водителя, а не вызывать такси. Самое хорошее время в финансовом плане — начало 90-х годов. Предприниматели еще не платили налоги. А потом коммерсантов начали прижимать, и я пошел работать в ресторан. С утра возил начальника производства, а вечером вел живые концерты. Объявлял молодежные ансамбли. Мне писали бумажечку, а я представлял их и уходил.
     — Как же вы докатились до грузчика?
     — А кем еще идти, если я ничего не умею? Кончили ездить на шабашку, деньги потратил. У моей жены были связи в винном отделе магазина “Золотой улей” на Невском проспекте. Она поговорила с заведующим, и меня взяли грузчиком. В то время, кстати, в такие хлебные места трудно было попасть. В нашей бригаде из четырех человек один я был не запойный. Это выручало. Ведь парни не могли работать после обеда, так как уже с утра затаривались. А для меня рано проснуться — катастрофа. Я не к семи, а к десяти на работу приезжал. Они уже к тому времени нетранспортабельные были. Я один за всех за них работал. Самое трудное было выходить в отдел, к людям. Глядя на меня, все автоматически начинали искать камеру. И не понимали, почему ее нет. Они думали, что в магазине снимают кино со мной в главной роли. Не верили, что я могу быть грузчиком. Подходили, спрашивали, как дела. А я: “Ну, вот так, не получилось…” И все сочувствовали. А что толку-то? Кино не народ снимает, а режиссеры.
     — В какой-то момент и у вас начались проблемы с алкоголем?
     — Да, мог бы спиться, но жена не дала. Запои были, не скрою. Ведь на съемках мозги постоянно чем-то загружались, а на новой работе голова оставалась свободной. А чем ее было загрузить — стаканом. Выпьешь, вроде и легче на белом свете жить. Периодически мы загуливали с Сашкой Кавалеровым. Сейчас-то уже так не порезвишься, не те годы. И желания из дома вылезать все меньше. Выпил — спать.
     — С женой вы в итоге развелись?
     — Мы с женой развелись в 1983 году, но до сих пор живем в одной квартире. Виноват в разводе, наверное, я. Кино бросил, никакой определенной работы не было, настроение подавленное. Ей надоело со мной возиться. Это я сейчас хорохорюсь, а перелом-то в тот момент ощутимый был. Я измучил близких людей. Несколько раз мы с женой разъехаться порывались, но потом махнули рукой. А теперь уже ни к чему.
     — У вас два крестика на шее, вера в Бога помогла?
     — Я не крещеный, но в какой-то момент (даже не помню когда) стал носить крест. Поехал в Суздаль недавно, на съемки, закрутился, забыл его дома. Так в Суздале в первый же день купил другой крест, повесил на шею и только тогда успокоился. А теперь ношу два — старый и новый. Хочется надеяться на то, что есть какая-то высшая справедливость.

“Раньше пил, теперь читать люблю”

     — Гонорар от “Граффити” куда потратили?
     — Если бы мне было 30 лет, я бы весь гонорар потратил сразу после съемок. На гулянку. Помню, мы с Сашкой Кавалеровым встретились в Москве, а я премию на студии Горького получил, рублей триста. Туда-сюда, посидели в гостинице, потом я захотел посмотреть Новый Арбат. Взяли такси, заехали на Воробьевы горы по дороге, выпили еще, я уснул, потом — буфет таксопарка, купили закуски какой-то… В общем, Арбат я так и не увидел. Потому что отрубался все время. А деньги потратили до копейки на водку, сардельки, такси. Теперь все по-другому. Я еще гонорар не успел получить, а жена развернула переделку квартиры. Двери поменяла, мебель, обои поклеили. Мы последний раз ремонт-то в комнатах делали к появлению внучки Маши, а ей сейчас 16 лет.
     — Вы купили компьютер, в Интернете бываете?
     — Не-а. Я читать очень люблю. А поскольку книги занимают много места, купил четыре диска. У меня на этих дисках 20 тысяч томов. Думаю, надолго хватит.
     — Чем еще досуг заполняете?
     — Читаю сценарий “Братьев Карамазовых”. После “Граффити” мне предложили роль тульского помещика Максимова. Я пытаюсь сравнить кино с романом. Последний раз Достоевского в 17 лет в руки брал — я ведь нормальные книги всегда читал в гостиницах на съемках. Когда пьянка кончалась из-за того, что денег нет, чем еще заняться? Читаешь, потому что до зарплаты выходить тебе из номера бесполезно... Да, но это все в прошлом... А сейчас мы снимали картину по Достоевскому в Суздале, Минске. В ноябре будем работать в павильонах “Мосфильма”. Текста — море, знать его надо хорошо, и не дай бог запутаться! Но память (тьфу-тьфу!) не подводит. Забываю иной раз, зачем на кухню пошел, а слова — никогда. Наверное, это профессиональное.
     — На фестивали-то с “Граффити” поездили?
     — В 1967 году в Ленинграде был Всесоюзный кинофестиваль, посвященный пятидесятилетию “Ленфильма”. В детско-юношеской секции было три картины с моим участием. И все стали призерами: “Я вас любил” — первое место, “Республика ШКИД” — второе, “Земля отцов” — третье. Это был мой первый и последний фестиваль перед “Граффити”. А с новой картиной я был в Выборге. Принимали чудесно. Правда, в Японию не попал. Далеко это очень, да и языка не знаю.
     — Какие были ощущения в Москве, на презентации “Граффити”, когда вам аплодировал целый зал?
     — На премьере у меня вдруг возникло ощущение наполненной души, а такого у меня не было уже много лет. На людях пришлось улыбаться, а так пустил бы слезу. Я видел, как две молодые девчонки в партере рыдали.
     — Не жалеете, что был 25-летний перерыв?
     — А без этого перерыва не было бы моего героя. Ну и продолжал бы я на “Ленфильме” столбы изображать, пока б не стошнило. Клизя тоже кем-то в прошлой жизни был, потом у него произошел перелом. Сидел в тюрьме, потом попал в эту деревню. Он стал ненужным человеком. На голубом глазу, без жизненного багажа эту роль не сделать. А значит, я прожил эти трудные годы не зря!
     — Как думаете, ваше возвращение — случайность?
     — А случайность — что? Та же судьба. Режиссер Апасян меня случайно увидел в какой-то передаче по телевизору. А если б этого не было — вспомнили бы еще через пять лет про “Республику ШКИД”, мы бы выступили с концертом, пара газет про это написала, и опять все стихло.
     — Мемуары написать не хотите?
     — А я не знаю, чего писать. Стоял рядом с Олегом Борисовым и Михаилом Кузнецовым? Если бы мы были тогда одного возраста, может, и поговорили о чем-то. А когда разрыв в сорок лет…
     — Три года назад у вас инфаркт был. Как теперь здоровье, не подводит?
     — После инфаркта я уже не вожу автомобиль сам. Дочка встречает и провожает со съемок. Но моя “вторая половина жизни” только начинается! (Виктору Перевалову — 57 лет. — Н.Ч.) Дай бог, чтобы роли предлагали и предлагали.