Эссе                      

Анастасии Гиренковой

 об этике нашей отечественной журналистики

"То, о чем не могу молчать."
(очерк Анастасии Гиренковой,снимавшейся в "Большом приключении" и переживший подобный "сюрприз")


фото с сайта :www.kino-teatr.ru


"Год назад не стало Григория Павленко. Я узнала об этом на 361
день… Мы не общались очень давно, пути наши не пересекались.
Буквально месяц назад мне звонили с телевидения, помимо прочих был
вопрос: «А где Гриша Павленко?». Я бы сама хотела знать…Только лишь,
когда речь зашла о съемках передачи о детях-актерах, я решила
сообщить ему об этом. Но, увы, его домашний телефон был отключен, в
справочной абонента с его инициалами по фамилии Павленко найти не удалось.
А как красиво все начиналось! Передача (или сюжет, это уже не суть
важно) о судьбе актеров, сыгравших свои первые роли еще в юном
возрасте, подробности киносъёмочного процесса, старые пожелтевшие
фотографии в кадре… И встреча двух повзрослевших героев фильма через
много лет…Красиво, что тут скажешь, аж дух захватывает!

***
Но жизнь внесла свои коррективы в режиссерский замысел. Получилось иначе.
Я мысленно представляла нашу встречу и…не хотела ёё. О чём мы будем
говорить? Что вспоминать? Силилась найти хоть одну яркую сцену
нашего с ним общения, но все было обыденным, простым, неинтересным.
А если спросят, какие у нас сложились отношения во время съемок, что
отвечать? Не буду же я лгать, что-то сочинять, выдумывать…Мне нечего
скрывать, но и нечего рассказывать. Неприятно, но честно. Неприятно
на душе, оттого что ищешь какие-то несуществующие краски, эмоции,
чувства, насилуешь свою природу. И честно было бы признаться самой
себе, что нас ничего не связывает, кроме совместной работы в кино.
Как говорят нынче: «Ничего личного, только...» Но для меня было и
есть проблемой описать все то, что скрывают многоточия. Для меня это
обыденность – общение с мальчиком-актером, для кого-то – это целый
мир, наполненный событиями, эмоциями, приключениями. Для меня ничего
такого в этом не было. Просто детство, просто съемки. Может, я
устала от воспоминаний? Нет, причина в другом. Это как ступор, как
тупик, как железный занавес. Раз, и захлопнулись двери в прошлое.
Как остановка памяти, как предупреждающий знак «Не влезай, убьет!»

На телевидении меня предупредили, что во время съемок будут
неожиданности: «Сюрпризы», - как выразилась журналистка. «А Вы Гришу
нашли?», - спросила я. «Потом, все потом», - разговор
безапелляционно был переведен в другое русло.

Потом мы с журналисткой болтали по душам в кадре. Гриша на съемки в
Пирогово не приехал. «А у Вас с Гришей были отношения во время
съемок фильма, ну, какие-нибудь романтические чувства…», - задала
вопрос журналистка. «Нет!»,- выпалила я, - «Меня с этим вопросом
одноклассники замучили: «А Иванко (так звали по сценарию героя
Гриши) твой жених?» Нет. Мы просто дружили. Никакой симпатии между нами не было».

По дороге из Пирогово на телевидение я старалась представить, где
же произойдет наша встреча. Судя по всему, на ТВ он не приедет –
журналистка говорила по телефону с актрисой, предупреждала, что мы
опаздываем. Грише она не звонила. После озвучания на студии мы
должны переезжать на другой объект…Куда, интересно?
***
Сомнения закрались после съемки нашей встречи с
актрисой-исполнительницей роли мамы Иванко. Журналистка попросила ее
сказать одну фразу, которая меня насторожила: «А где же наш Иванко?
Я не знаю…» Потом еще раз переспросила (уже от себя лично):» А что с
Гришей, Вы знаете?» «Мы через минут 40 едем к нему. Хотите,
подождите, поедете с нами». «Мама Иванко» поспешила на работу, а у
меня мелькнула страшная мысль»Мы поедем на кладбище!» Но нет, этого
не может быть просто потому, что на кладбище после 16:00 никто уже не поедет. Это бред.

К Грише мы выехали около 19:00. «На Горького», скомандовала
журналистка водителю такси. «Значит, мы едем к нему домой», - поняла
я. – «Интересно, почему это он решил принять нас у себя дома? Небось
чаи распивать будем? А пироги будут», - добавила я вслух. Ответа не последовало.

Двери долго не открывали. Потом послышались собачий лай и крик:
«Открыто. Открыто же. Входите наконец, а то второго пса спущу».

В коридоре был полумрак, нас встретил Гришин папа. «Проходите
сюда»,- раздался женский голос. – «Ой, как же вас много!». На
кровати лежала Гришина мама. «Не снимайте!», - слабо запротестовала
она.- «Немедленно выключите камеру. Мы же договаривались, что вы
снимаете только фотографии и пишите интервью на диктофон».

После нескольких минут пререканий журналистка скомандовала
выключить камеру. Я стояла молча, стараюсь понять, что же происходит.

«Здравствуйте, Вы меня не узнаете? Я – Настя».
«Настя?»,- удивленно переспросила Гришина мама. – «Я тебя не узнала».

Мне показалось, что ее голос стал ледяным.

«А где Гриша?», - спросила я, не дожидаясь развязки и объяснений всего, что происходило.
«Гриша?», - так же удивленно спросила мама, - «А Гриша умер».

Умер…«Как умер? Я ничего не знала! Мне никто ничего не сказал», - я
оглянулась, но журналистки в комнате не было.

«Почему Вы ничего не сказали Насте? Как Вы посмели?», - Гришина
мама взывала к совести молодой начинающей журналистки.

«Я не хотела говорить заранее», - объяснила свой поступок девушка.

Мы беседовали с Гришиной мамой час. Она позволила включить камеру,
чтобы оператор мог снять Гришины фотографии. Она ведь не знала, что
у меня пристегнута петличка с микрофоном, и камера в рабочем
состоянии пишет звук, а значит и наш с ней диалог.

Гриша умер от туберкулеза. Открытая форма, неизлечимая болезнь,
которой он страдал пять лет, и все эти годы он знал, что обречен.

А знаете, что происходит в такой момент, когда открывается нечто
ужасное, нелепое, трагичное? Становится тихо."