Федор Дунаевский: "Мне хорошо здесь спится"

Дача - понятие широкое и может включать не только представления о летнем отдыхе, но и удивительные истории судеб нескольких поколений. Наш сегодняшний собеседник - актер кино, известный по фильмам "Курьер", "Дорогой Елене Сергеевне..."  Федор Дунаевский - знает об этом не понаслышке: За свою жизнь Федор успел пожить в во множестве квартир - и в коммунальных, и в кооперативных, и в съемных. А сейчас ему вообще не до квартирного вопроса - он работает над музыкальными и телевизионными проектами в собственном продюсерском центре и занят работой над проектом фильма "Курьер-2". Тем не менее, Федор всегда находит время для того, чтобы съездить на дачу - туда, где прошло его детство.

"Музей" истории и быта

По дороге из Москвы в сторону Пушкино Федор разъясняет принадлежность недвижимости, которая вот-вот станет предметом нашего разговора.

- Дача в Ивантеевке принадлежит папе, его сестре и бабушке, а та, что в Старых Горках - маме и ее многочисленным родственникам. У меня же нет ничего, - заявляет Федор. Его чувство юмора придает нашему общению чуть ироничную тональность.

Место, куда мы держим путь, находится между Пушкиным и Щелково, рядом с городком Ивантеевка. Когда-то это был уединенный поселок, затерянный в молодом лесу посреди колхозных полей. От прошлого остались выросшие высоченные сосны, стройные ели. Старые бревенчатые дачи здесь утопают в зелени. 

- Сюда с наступлением тепла приезжали бабушка и дедушка, а мои родители привозили "пасти" и нас сестрой, - рассказывает Федя и приглашает нас в дом. Этот немолодой деревянный особнячок со ставнями на окнах и комнатой на втором этаже сразу же располагает к себе основательностью.

- Это поселок Историко-архивного института, а участок бабушка Феди, моя мать, получила в 54-55-х годах, дом поставили в 57-м, - Леонид Владимирович Дунаевский (папа Федора) рукой касается покатых боков бревен. - Его где-то купили, разобрали, перевезли сюда. Еще довоенный, срублен году в сороковом.  Сейчас Федя бывает здесь редко.

Младший Дунаевский поясняет:

- Зато бывают творческие заезды. Летом здесь всегда родственники... Когда мне стали давать ключи, я стал ездить сюда осенью, зимой, до самого нового года. Здесь было замечательно: затапливал печь, на ней готовил. Если хорошо протопить печь, то тепло будет всю ночь. На втором этаже тогда была моя "девичья".

- Дом никогда всерьез не перестраивали, только один раз был небольшой ремонт, - добавляет Леонид Владимирович. - Родители ничего мне не давали делать. А сами все деньги, которые зарабатывали (а зарабатывали довольно много, потому что вначале были доцентами, а потом профессорами), тратили на туристические и научные поездки за границу. Все оставшееся неистраченным в начале 90-х превратилось известно во что. Первую небольшую реконструкцию дома сделали в 90-е годы, когда терраса начала  рассыпаться от ветхости; во время дождя расставляли тазы, а в кухоньке невозможно было повернуться. По-моему, наш домик до сих пор самый маленький даже среди старых домов в поселке.

Мы беседуем на веранде подле старинного кованого сундука. Мне говорят, что в нем хранится не менее старая посуда. В продолжение темы антиквариата Федор приглашает нас на экскурсию по дому:

- Это диван моей прабабушки Берты. Картина маслом тоже вроде из тех времен, возможно, на ней сама прабабушка, но точно не знаю; надо спросить у папы. Нет, это не стилизация русского быта позапрошлого века - все живое и настоящее. А это самовар из моей коллекции, где я - там всегда самовары. Кровать и полочка? Это от другой прабабушки, абрамцевские, настоящие, ручной работы. Домотканый половик бабушка когда-то купила в деревне. Энергетика старых вещей приятна и греет памятью о стариках, которых я любил и помню. Будь эти вещи чужие, купленные в Измайлово, я бы их давно отправил в печь, - не сомневайтесь, - категорично заявляет гид и полусерьезно-полушутя добавляет, что весь хлам, который появлялся в семье, обязательно свозили на дачу.

На второй этаж, в Федину "светелку" поднимаемся по крутой лестнице с высокими ступенями.

 - Недавно нашел здесь бутылку вина, - Федор указывает в пространство угла. - В 88-м году Андрюша Тихомирнов, с которым мы снимали фильм "Дорогой Елене Сергеевне", "заныкал" ее, когда мы все приехали сюда после съемок . Вино было ужасным, просто отвратительным; тогда вообще ничего не продавали. Мы с трудом купили ящик алжирского красного погано-кислого вина. Но за столько лет оно выдержалось и стало на вкус очень даже ничего.

Здесь было всегда ужасно холодно. Второй этаж обогревался только каминной трубой от печи. За этим столом дед и папа писали свои диссертации, а я в 18 лет первый сценарий. Три недели назад мне здесь не давали спать совы. Пришлось отправиться на "охоту": гонялся за ними по саду, поскольку к самой наглой прилетели родственники, и их уже оказалось штук шесть.

На книжных полках вдоль стены глаз ловит старые фолианты, подшивка "Науки и жизни" прошлых лет.

- Тут есть что почитать. Вот это было чье-то житие, но до того, как отец его нашел, оно частично уже пошло на растопку. - Мы с интересом рассматриваем переплет. Церковнославянский шрифт затрудняет чтение. - Вот греческий текст. Тут много книг по истории России, Европы. Моя бабушка Елена Викторовна Чистякова, мать моего отца, специалист по средневековой России, с листа читает любую рукопись на старославянском. Она здесь много времени проводила с моим отцом и его сестрой. Из всей этой "недобитой" интеллигенции рукастым оказался только отец. Он - единственный, кто сажал сад, возился с ягодами и овощами еще когда учился в школе. Все деревья тут посажены им. А некоторые яблони уже совсем старые. Нас с моей старшей сестрой тоже можно было увидеть на огороде среди помидор и баклажанов, а косить я, наверное, научился раньше, чем ходить. Так отец использовал бесплатный детский труд.

Огород времен Овидия

Еще по дороге на дачу Федя рассказывал про замечательный сад, который вырастил Леонид Владимирович. Уникальным его делали экзотические растения. Сейчас деревья разрослись, большая часть участка оказалась в тени.

- Что росло? Все южные культуры, правда, кроме арбузов. К примеру, все сюда, на дачу, везли дыни, а я их отсюда вез в город целыми авоськами. Баклажаны зрели весом в килограмм. Мальчишкой я прививал дыни на тыкву. Благодаря чему у меня тогда, полвека назад, все вызревало? В Москве, в тепличке, я выращивал рассаду, там же и прививал одни овощи на другие - это было одно из увлечений детства, которое чередовалось с географией, нумизматикой. Потом я все же попал на биофак, - с физфака перешел на биофизику. От былого величия сада остались абрикосы и амурский виноград, сейчас ничего более экзотического тут нет. Яблок бывает очень много, иногда чудовищное количество; в последние годы был неурожай, и не было проблемы, куда их девать. А в урожайные годы яблок бывает до тонны. Я выставляю ведра на дорогу, но поскольку и у соседей та же проблема, - все это пропадает. 

- Поскольку я вырос на отличной здешней клубнике, вкуснейшей малине, на разнообразии яблочных сортов, то теперь ни на рынке, ни в магазинах я не могу покупать фрукты; на мой взгляд, там какая-то пародия, сплошной целлофан и синтетика. Даже несколько этих оставшихся яблонь заваливают нас плодами. Потом на даче всю осень пахнет яблоками. Их стойкий аромат заполняет московские квартиры и балконы всех родственников. К кому из них не зайдешь, всюду где можно разложены яблоки: на столах и под кроватями..., - не без удовольствия рассказывает Федор. - Пап, а почему у нас выродилась огуречная трава? Это ее остатки. Помните строки из Овидия: "Наевшись огуречной травы, солдаты смело в бой идут!" Она даже внешне оригинальна. Жаль, что перевелась. У нее вкус в десять раз сильнее, чем у огурцов. А это лук-батун, который мы только что ели в салате.

Как только перестает лить дождь, частый гость нынешнего лета, все обитатели дома с удовольствием устремляются кто в сад, кто в огород. Сочный куст традиционного ревеня вызывает ассоциации детства: кисель, компот из его сочных стеблей был обязательным рецептом летней кухни. А кошек в этом доме заменяли ежи. По словам Федора, они приходили из леса всем семейством.

- Вначале, как и мы с бабушкой, они завтракали - пили из блюдца молоко, а потом я играл с ними.

Тайны башни

Мы фланируем под деревьями. Здесь в сторонке Федору определено место для мангала. По другую сторону забора за деревьями прячется деревянный "домик" - все удобства на улице; в том числе и вода из общественного колодца.

- При большевиках был нормальный водопровод для полива, но сейчас заглох, видимо, и тут перестройка виновата. Но теперь вокруг у всех, помимо водопровода, канализации, централизованного газа, есть московский телефон, а в том красном доме, что виднеется за деревьями, есть и лифт, рассказывает Федор.

Однако, судя по спокойному отношению родных Федора к благам окружающей недвижимости, их подобные "неудобства" загородной жизни не смущают и не тяготят. Наконец, сходить с ведрами за водой к колодцу даже полезно для поддержания молодцеватого вида и хорошего физического состояния. Дунаевский-младший делом подтверждает, что это занятие не составляет для него труда. И, вообще, всякому свое нравится в этой жизни: Федору, к примеру, нравится долго растапливать печь, готовить на ней, сидеть подле огня...

Необычное строение, словно ласточкино гнездо, "приклеено" к забору в дальнем углу участка. Что за башня из "слоновой кости" там находится?

- Папа выстроил это замечательное строение - этакий небоскреб - недавно. Это его персональная башня для уединения, хотя при этом он чаще находится в старом доме, а тот сам бесконечно достраивает, ему нравится работать руками.

-  Был период, когда на отдых сюда приезжали три семьи: еще был живы не только бабушка, но и дед Феди, моя семья и семья сестры; и мне захотелось отделиться на старости лет, - дополняет отец сына.

Внутри "башня" оказывается еще более привлекательной. Здесь эклектика стилей не вредит, а становится явным достоинством интерьера. И вновь крутая лестница на второй этаж. Федор рассказывает:

- Это портрет деда, который был, как и бабушка, историком. Мольберт? Не случайно: папа учился в художественной школе, а это работа Виолы, жены Леонида Владимировича. Она в Москве дает уроки живописи. Папа действительно умеет строить, и чертежи сам делает. У него есть инженерное образование, после биофака он закончил еще мехмат. Мебель тут тоже сделана своими руками.

Атмосфера в "башне" легкая, приятная. Случайно занесенные сюда, так и оставшиеся лежать в художественном беспорядке вещи удачно оформляют пространство. Среди предметов опять самовар, внушительных размеров шляпная коробка позапрошлого века - в ней пара потрясающих шляп эдак 1913 года, чуть потускневший от налета времени портрет прадеда, известного московского архитектора Арона Юльевича Дунаевского, автора книги "Архитектура лечебных зданий", проектов Института педиатрии, МОНИКИ и других больниц в Москве и во множестве городов России.

- О, мой велик! - радуется Федор, - после папы на нем катался я. Конечно, сюда тянет! Да, потому что дача получилась в жизни константой. Она всегда есть. Мне хорошо здесь спится, а в Москве раздражают пыль, шум, соседи, вибрация от любого проезжающего мимо грузовика. И сон здесь другой; можно выспаться за четыре часа. И уснуть можно в любое время. Днем обязательно обнаружишь кого-нибудь прикорнувшим под яблонькой, на раскладушке. Святое дело!

Беседовала Алла Ефимова  .КДО-проспект, Выпуск: Архив номеров. № 133 (1503) от 23 июля 2004